Восходящая тень - Страница 365

365

Помедлив секунду, капитан кивнул:

– Будет сделано. – И он торопливо спрятал доверенные ему предметы в карман, явно не желая держать в руках вещи, имеющие отношение к Силе. – Я брошу их в глубочайшую морскую бездну. Есть такая возле островов Айл Сомера.

Эгинин хмуро уставилась в пол. Она явно была недовольна предстоящим отплытием иллианца. Найнив не забыла, как шончанка назвала его надежным человеком. А самой Найнив хотелось засмеяться. Дело, можно сказать, сделано. Домон отплывет, и со страшной угрозой для Ранда будет покончено. Ошейник и браслеты упокоятся на дне моря, а они смогут отправиться в Тар Валон. А потом… Потом назад, в Тир, или туда, где Лан Мандрагоран. Встретившись с Могидин, оказавшись на волосок от гибели, Найнив лишь укрепилась в своем желании встретиться с Ланом. С мужчиной, которого ей приходилось делить с ненавистной женщиной. Но что с того? Смогла же Эгинин проникнуться симпатией к своему бывшему противнику и пленнику, да и тот явно посматривает на нее с интересом. Или Илэйн – она любит мужчину, обреченного на безумие. Зачем же самой Найнив отказываться от того, что может дать Лан? Что-нибудь она придумает.

– Спустимся-ка вниз, – предложила Найнив, – да посмотрим, как там "Тера" справляется с работой служанки.

Скоро в Тар Валон. Скоро.

Глава 56. ЗЛАТООКИЙ

Тишину в общем зале постоялого двора "Винный Ручей" нарушал лишь скрип пера Перрина. Кроме него и Айрама, в помещении никого не было. Стояло позднее утро, и на половицах под окнами растеклись солнечные лужицы, но с кухни не доносилось запахов готовящейся пищи. Во всей деревне не был разожжен ни один очаг, ни один костер.

Лудильщик – порой Перрин сомневался, следует ли по-прежнему называть так Айрама, но ведь человек не перестает быть самим собой от того, что вооружится мечом, – стоял у стены возле входной двери и глядел на Перрина. Чего он ждет? На что надеется?

Обмакнув перо в маленькую чернильницу, Перрин отложил третий лист бумаги и взялся за четвертый.

В дверь просунулся Бан ал'Син. Он беспокойно потирал пальцем свой большой нос.

– Айильцы вернулись, – произнес он ровным голосом, хотя нервно переминался с ноги на ногу. – Троллоки идут и с юга, и с севера. Тысячи троллоков, лорд Перрин.

– Не называй меня так, – рассеянно отозвался Перрин, не отрывая хмурого взора от страницы. Он не умел находить нужные слова, не умел говорить вычурно и красиво, что так нравится женщинам, и писал то, что диктовало ему сердце.

Снова обмакнув перо в чернильницу, юноша добавил несколько строчек:

"…Я не стану просить у тебя прощения за то, что сделал. Не знаю, может, ты и простила бы, но я об этом не прошу. Ты для меня дороже жизни, и не думай, будто я тебя покинул. Увидишь на небе солнышко, знай – это я тебе улыбаюсь. Услышишь, как шелестит ветерок в ветвях цветущей яблони, – это я шепчу, что люблю тебя. Моя любовь останется с тобой навсегда.

Перрин".

С минуту он всматривался в написанное. Конечно, хотелось сказать больше и лучше, но тут уж ничего не поделаешь. Нет у него нужных слов, да и времени тоже.

Аккуратно присыпав свежие чернила песком и отряхнув листы, он бережно сложил их и написал с наружной стороны: "Для Фэйли", собрался было дописать "Башир", но спохватился и написал "Айбара", хоть и не знал, берут ли в Салдэйе жены фамилии своих мужей. Так принято не во всех землях, но раз уж она вышла замуж в Двуречье, придется ей мириться с двуреченскими обычаями.

Перрин положил письмо на каминную полку – может, она и вправду его когда-нибудь прочтет – и расправил широкую свадебную ленту, чтобы она, как положено, свисала на отвороты кафтана. Предполагалось, что он будет носить красную ленту семь дней, чтобы каждый встречный узнавал в нем молодожена.

– Я постараюсь, – тихонько пообещал Перрин, глядя на письмо. После свадьбы Фэйли пыталась вплести ленту в его бороду, и теперь он жалел, что воспротивился этому.

– Простите, лорд Перрин?.. – Бан продолжал топтаться у двери. – Я не расслышал…

Айрам жевал губу. Вид у него был напуганный.

– Ну что ж, – промолвил Перрин, – пора заняться делами.

Может, письмо как-нибудь попадет к ней в руки, думал он. Вдруг да попадет?

Взяв со стола лук, Перрин приладил его за спину. Топор и колчан уже висели на поясе.

– И не называй меня так! – бросил он Бану. Возле постоялого двора его дожидались Спутники, сидевшие верхом на конях. Вил ал'Син, уперев древко в стремя, держал над головой дурацкое знамя с волчьей головой. Не так давно Вил наотрез отказывался таскаться с флагом, но теперь уцелевшие Спутники из числа первых присоединившихся к Перрину считали это своей почетной привилегией и ревностно ее оберегали. Сейчас Вил восседал на коне со знаменем в руке, мечом на поясе, луком за спиной и идиотской гордостью на лице.

Перрин расслышал, как Бан, взбираясь в седло, бросил кому-то из своих товарищей:

– Он холоден и спокоен, как замерзший пруд. Может, сегодня будет не так уж плохо?

На Лужайке, образовав тесный круг в пять или шесть рядов глубиной, собрались женщины. Над их головами развевалось другое красное знамя с волчьей головой, побольше, чем у Вила. Пять или шесть рядов женщин, сбившихся плечом к плечу, с насаженными на длинные древки косами, вилами, топорами и здоровенными ножами для разделки мяса. А в центре круга, за их спинами, сбились в кучку детишки. Все дети Эмондова Луга.

У Перрина ком подступил к горлу. Вскочив в седло, он, ощущая запах страха и тревоги, медленно поехал вдоль рядов, отыскивая Марин ал'Вир, Дейз Конгар и других из Круга Женщин. Элсбет Лухан держала на плече позаимствованный у мужа молот, а прихваченный у Белоплащников после бегства из плена шлем сидел на ее голове кривовато из-за толстой косы. Нейса Айеллин крепко сжимала в руке длинный широкий нож, а за пояс ее было заткнуто еще два таких же.

365